
Еретиков-гугенотов паписты сбрасывали в реки согласно установленному ритуалу; правоверные латиняне считали, что таким образом они очищают христианскую землю посредством одного из четырех стихийных элементов, а именно, воды. Что касается ритуальных избиений протестантов, то здесь особенно изощренной фантазией отличались парижские простолюдины, решившие проявить "ревность о Господе".
В предместье Сен-Жермен-де-Пре схватили художника, подозреваемого в приверженности протестантской вере, но судьи оправдали его и отпустили из-за отсутствия доказательств. Горожане же жаждали казнить еретика, и для этого им не нужны были никакие доказательства, - им хотелось "чувство испытать". При этом, художник был слишком гордым и "не знал, кому кланяться". Они изловили несчастного и бросили его в Сену. Художник умел плавать и попытался доплыть до противоположного берега, однако горожане, сговорившись с лодочниками, не позволяли ему приближаться к берегу. Зрители наблюдали, как он постепенно терял силы, пока наконец не утонул. Божественная кара осуществилась, ритуал очищения водой, землей, воздухом, огнем был совершен.
2 мая 1562 года Пьер де Креон по прозвищу «Серебряный нос» был приговорен к повешению, однако толпе приговор показался слишком мягким.
Благочестивые дети папистов стали швырять в гугенота камнями, обливать его содержимым ночных горшков и забрасывать его грязью. Роковая роль детей в конфессиональных конфликтах часто ставит исследователей в тупик. Дени Крузе объясняет, что дети считались невинными существами, а значит, способными очистить общество, оскверненное ересью.

Толпа приходила в возбуждение практически по любому поводу, будь то религиозная процессия, казнь, переход города, захваченного протестантами, в руки католиков, намек или слово, расцененное как провокация.
В Бовэ 7 апреля 1561 года, в пасхальный понедельник, священник Адриен Фуре, подозреваемый в ереси, поднял на смех процессию, возглавляемую Эсташем Пастуром, священником прихода Святой Маргариты. Высунувшись из окна, Фуре громко произнес, обращаясь к собравшимся у него друзьям: «Вот, глядите, как шествуют дьяволы!»
После полудня, когда процессия завершилась, Эсташ Пастур в сопровождении двух клириков вернулся на то место, где он услышал оскорбительные слова, приравненные им к оскорблению Господа и к богохульству, и заявил, что подобного рода мерзости заслуживают божественной кары.
Вломившись во двор дома Адриена Фуре в сопровождении двух своих людей, он отыскал хозяина, погнался за ним и убил его на пороге соседнего дома, где проживал епископ. Вечером тело Фуре было сожжено на Рыночной площади. Так как труп был сожжен без соблюдения необходимых с точки зрения правосудия формальностей, суд приговорил к смерти кузнеца, слесаря и городского палача, виновных в незаконном сожжении.

Рассматривая религиозные шествия, историк Дени Крузе употребляет определение «демонстрация сакрализации пространства». Оно означает, что своим участием в процессиях горожане не только выражают коллективное кредо, но и как бы освящают территорию города, делают ее сакральной.
Поэтому все, что каким-либо образом, пусть даже самым безобидным, задевало чувства католиков на территории, рассматривавшейся как пространство, находящееся под особым покровительством Господа, приобретало характер святотатства и беспримерного богохульства.
Толпа в Бовэ не удовлетворилась принесением в жертву священника, она решила поддержать великий почин Пастура. Миряне и клир весь вечер продолжали работу, начатую кюре. Озверевшие люди искали друзей Фуре, бросали в них камни, осаждали дома. Мэр и муниципальные чиновники попытались успокоить людей, но это им не удалось.
Более того, они стали свидетелями весьма характерной для тех времен сцены: несколько человек яростно избивали женщину, крича при этом, что она «не праздновала Пасху», "у неё хвост", «она плохо понимает веру» и даже "она ничего не понимает, но сейчас познает новизну ощущений".
Чиновники опознали в несчастной жену Пьера Траншана, городского нотабля. На следующий день толпа набросилась на какого-то торговца и художника и обвинила их в том, что на Пасху они не ходили в церковь. После того как серия погромов прокатилась по городу, настал черед предместий; когда, наконец, участники процессии «очистили» кровью и огнем все возможные утолки, где могло затаиться религиозное нечестие, волнения прекратились.
В Каркасоне 15 декабря 1561 года тоже начались погромы. Причиной кровопролития послужило свержение статуи Святой Девы, стоявшей близ храма Святого Михаила. Статую обнаружили в грязи возле дома горожанина, подозреваемого в принадлежности к сторонникам новой веры. Власти и духовенство организовали искупительную процессию, и участники ее с большой помпой водрузили статую на прежнее место, дабы помешать возникновению в городе беспорядков.
Но этой демонстрации оказалось недостаточно для восстановления справедливости: молитвенный дом гугенотов подвергся нападению и был разграблен. За ним пришел черед других домов. Сигналом к началу погромов послужил колокольный набат. В тот день было убито восемь человек.

Но и протестанты-гугеноты не были "агнцами". Избиения и разрушения воспринимались как деяния символические. В июле 1525 года парижский чесальщик шерсти Жан Леклерк разбил статую Святой Девы. Начался период иконоборчества, выразившийся в разрушениях статуй, поджогах реликвариев и разбивании распятий.
До 1560 года выступления иконоборцев приходились в основном на литургические праздники и часто воспринимались как провокационные. Борцы с идолами действовали в основном небольшими группами, состоявшими из наиболее яростных сторонников нового учения, хотевших заставить говорить о себе.
Так, 4 июля 1560 года в Лиможе голову от статуи Святой Девы водрузили на позорный столб. Подобного рода символические казни производились довольно часто. Например, 18 августа в Труа во время душной жаркой ночи неизвестные забросали статую Святой Девы помоями, а на шею ей повесили дохлую кошку.
Некоторые устраивали акции среди бела дня; например, члены компаньонажа печатников города Лиона в июне 1551 года прошли по улицам города, распевая псалмы и осыпая оскорблениями духовенство. Лионские гугеноты зашли в своих оскорблениях конфессиональных противников так далеко, что тамошний пастор и даже сам Кальвин призвали их умерить пыл.
В Абвиле в 1559 году солдаты Колиньи расхаживали по улицам в балахонах участников процессий. Возмущение католиков достигло такого накала, что Колиньи приказал солдатам прекратить насмешки над жителями города.
28 января 1560 (или 1561) года в Руане приговоренный к смерти еретик был освобожден группой гугенотов. Они ограбили оружейную лавку и напали на стражей порядка. Всю ночь напролет сторонники новой веры творили бесчинства, уничтожая изображения святых, кресты и церковную утварь.

В городах обстановка была настолько напряженной, что малейшее недоразумение могло повлечь за собой мятеж. В Пуатье в пасхальный понедельник 1559 года местный проповедник из якобинского монастыря, заметив вооруженного дворянина, стоя слушавшего его проповедь, решил, что тот намерен на него напасть, и натравил на него толпу.
Прихожане набросились на дворянина и убили его. После этого в городе распространился слух, что в монастыре якобинцев убивают тех, «кто стоит за истинную веру». Тогда протестанты ворвались в монастырь, выгнали оттуда католиков, а потом стали осквернять изображения святых и крушить алтари.
С 1560 года акты насилия стали более жестокими и лучше организованными: на юго-западе, в Мюссидане и в Лектуре, собрания протестантов проходили под охраной вооруженных людей, и власти не решались им препятствовать. Члены парламента города Бордо жаловались королю, что не могут справиться с гугенотами.
Те часто нападали на конвои и отбивали у стражников своих единоверцев, осужденных на казнь или тюремное заключение. В Бержераке народ освободил протестанта-ювелира, а в Левиньяке и Марманде реформаты систематически поджигали церкви и монастыри. Все эти выступления предвещали великий взрыв иконоборчества.
Самая яростная борьба развернулась на юге Аквитании: так, в Монтиньяке, городке, расположенном на реке Везере, в начале 1561 года протестантские пасторы публично читали свои проповеди, а население без колебаний убивало католических священников и грабило церкви.

В результате слаженных действий протестантов летом 1561 года церкви и монастыри Монтобана всего за одну неделю лишились своего убранства и статуй. Все церковные реликвии были публично сожжены, причем собравшиеся вокруг костров дети распевали псалмы.
Потом дошла очередь до агитации среди простых католиков. Протестанты стучались в их дома, и когда им открывали двери, они, стоя на пороге и не пытаясь зайти в дом, зачитывали строки из Библии, где говорилось о недопустимости поклоняться идолам, а потом уговаривали хозяев выбросить всех идолов и связанные с ними предметы культа.
Согласно «Церковной истории», протестанты трактовали иконоборчество исключительно как поступок во имя веры, в поддержку новой реформированной церкви, отменившей, в частности, мессу, признанную суеверием. Поэтому когда церковные здания попадали в руки протестантов, из них тотчас исчезали предметы культа: чаши, дароносицы, канделябры, кадила, медали.
На самом деле постулат о евангельской простоте был всего лишь ширмой. Весной 1560 года Поль Муван собрал небольшую армию и, потерпев поражение под Эксом, направился в глубь Верхнего Прованса, где стал грабить церкви и крушить статуи святых. Массовые акции иконоборчества вовсе не исключали военных действий. Как мы уже говорили, войско барона Адрета, захватив город, тотчас начинало грабить церкви.
Зная об этом, католики прятали свои святыни в погребах. Став хозяевами города, протестанты силой заставляли католиков показывать места, где были спрятаны церковные сокровища. В источниках авторов-католиков описаны пытки, с помощью которых протестанты выбивали из жителей, и прежде всего из священников и церковных старост сведения о местонахождении спрятанных реликвий и утвари.
Уже в 1562 году, во время первой гражданской войны, вся территория Франции была охвачена иконоборчеством. Так, в мае 1562 года в городах, расположенных на берегах Луары, прошел целый ряд выступлений иконоборцев. 27 мая Монтгомери захватил Бурж, его солдаты изуродовали статуи в соборе, разбили алтарь и изрезали гобелены.
Такая же судьба постигла церкви Раморантена и аббатства Нуарлак. Иконоборцы не пропустили ни одного города: больше всего пострадали города Жьен, Монтаржи, Шатийон, Вандом, Сен-Бенуа, Клери, Орлеан, Божанси, Блуа, Тур, Сомюр, Анже.
В это же время иконоборческие погромы начались в Нормандии и в долине Роны. Они то разгорались, то затухали, в зависимости от темпов продвижения войска барона Адрета и массовых выступлений в городах, подобных тем, что произошли в Лионе.

Материалы судебных расследований и протоколы допросов обвиняемых позволяют проследить ход этих событий. В Обтере судебный процесс начался 22 ноября 1562 года, спустя семь месяцев после событий; в Лемане - 5 августа 1562 года, спустя три месяца; в Сомюре - 15 января 1563 года.
По словам Оливье Кристена, если нотабли как представители власти отрицали католицизм с конфессиональных позиций, то народ, участвуя в грабежах церквей, брал своего рода реванш над властями религиозными, отбирая у них то, что было отобрано у него самого в виде десятины или иных поборов.
Иконоборчество стало выражением приверженности новой вере. Разрушая «идолов», верующие и решали свои собственные проблемы, и выполняли требования общества. Подчеркнем, что иконоборческие выступления в Сомюре и Лемане были организованы нотаблями, занимавшими важные официальные должности еще до взятия этих городов гугенотами.
В столице Мена сборщик податей королевского домена и писец, состоявший при кузнечном старшине, разрушили главный алтарь собора. Некий Виньоль, гражданский судья президиального суда, новый глава Лемана, потребовал от нотариуса составить опись церковных сокровищ.
Явившись в собор в сопровождении судьи по уголовным делам по имени Бужю (принадлежавшего к одному из старейших семейств Лемана), кузнечного старшины, адвоката короля, нескольких золотых дел мастеров и двух каноников, он стал убеждать местный католический клир, что хочет сберечь сокровища церкви, спрятав их от солдат. Но речь его никого не вдохновила.
После того как город вновь перешел в руки католиков, президиальныи суд начал расследование и привлек к суду участников церковных погромов. По сведениям Оливье Кристена, половину борцов с католическими идолами составляла городская элита, четверть - богатые горожане и четверть - бедняки.
Изучение архивов Лемана позволяет выявить любопытные закономерности. Например, 31% иконоборцев отправлялись громить церкви всей семьей.

2 мая 1562 года в Лионе солдаты, захватившие коллегиал святого Юста, дочиста ограбили его, и, смеха ради облачившись в одежды священников, разгуливали в них по улицам, а потом отправились грабить жилища каноников. Однако заметим, что в данном случае речь идет о привыкших к грабежам вояках, а не о нотаблях.
Протестанты убивали значительно меньше, чем католики, ибо, как утверждает Дени Крузе, были убеждены, что свет евангельских истин позволяет сопротивляться злу, «которое не может совладать с силой божественного провидения».
И, как пишет далее историк, «напротив, насилие, творимое католиками, принимало особенно широкие масштабы именно потому, что охвативший всех эсхатологический страх заставлял людей постоянно думать о конце света и убеждать себя, что после смерти Господь признает своих».
Но хотя на счету протестантов меньше человеческих жертв, есть основания говорить о целенаправленном истреблении протестантами католических священников. Об этом свидетельствуют события, произошедшие в 1561 году в Лионе, Еиени и в аббатстве Святого Медара в Суассоне.
В июле 1563 года в Орлеане был убит кюре церкви Сен-Патерн. В ноябре 1562 года в Питивье солдаты Конде пощадили солдат-католиков, но перебили всех католических священников за то, что те призывали горожан не сдаваться на милость победителя.
В Келюсе глашатаи ходили по городу и громко возвещали о том, что запрещено убивать «всех, кроме священников». В Вире все священники, монахи и церковники были повешены.

Священников часто подвергали позорной казни через повешение, протестанты считали такую казнь справедливой карой. Однако нередко над священниками учиняли расправы, отличавшиеся изощренной жестокостью.
Например, в Лаворе двух священников повесили на колокольне, четырех монахов-кордельеров убили, а церковного сторожа подвергли пыткам: сначала отрезали нос, потом половой член, который вложили в правую руку, и только потом убили.
В сентябре 1562 года в Маконе приор якобинского монастыря был задушен, а привратника монастыря кордельеров смеха ради заставили проделать поистине крестный путь, во время которого его подвергали варварским пыткам: у ворот Сент-Антуан ему отрезали одно ухо, у следующих ворот - другое ухо, затем ему поочередно отрезали кончики пальцев и наконец отрезали нос. На Рыночной площади ему подпалили ступни и кастрировали его. На мосту через Сону «его постыдные части» были брошены в реку.
Протестанты, похоже, испытывали животную ненависть к священникам, монахам и вообще всем церковникам. Они приписывали им все смертные грехи и обвиняли их в подстрекательстве: дескать, они отговаривают католиков переходить в новую, правильную веру. Подобные чувства толкали протестантов на кровавые расправы над церковниками.
Сами солдаты практически никогда не становились зачинщиками массовых кровопролитий, хотя их командиры, такие как барон Адрет или Блез де Монлюк, повсюду сеяли панику среди населения. Но это же самое население в большинстве случаев само учиняло жестокие расправы над своими идеологическими противниками.
Насилие, творимое католической чернью, - это поистине мистическая ярость, «сакральное» деяние, совершаемое по воле самого Господа, пожелавшего истребить сторонников новой религии, приравненных к еретикам и поклоняющимся Сатане.
Католики так жаждали покарать протестантов, что без малейшего сожаления калечили их, терзали, швыряли собакам, бросали в воду, сжигали, причиняя им на земле муки, ожидавшие их в загробном мире. Таким образом в ожидании, когда Господь снизойдет к ним и подаст свой знак, они очищали христианский мир от скверны. Важную роль в восстановлении изначальной чистоты играли дети: они олицетворяли невинность тех, кто выступал в роли судей.
Насилие, чинимое кальвинистами, имело совершенно иную природу. Оно было рационально обосновано, тщательно просчитано, запрограммированно и осуществлялось под контролем новой элиты реформированной церкви.
Оно заключалось в систематическом истреблении церковных символов, изображений святых, икон, статуй, дорогих вещей, которые хранились в храмах, в физическом разрушении этих вещей или в переплавке их (чтобы использовать для других целей) для возвращения им изначальной евангельской чистоты.
Не довольствуясь уничтожением идолов, протестанты преследовали лиц духовного звания, «тех, кто с тонзурой» (razes), так как, по их мнению, именно они препятствовали народу обратить свои взоры к истинной вере."
Жан Мари Констан "Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн".
из блога oper1974
Community Info