Сижу в танке и думаю о том, что вот настало время, когда я, мирный человек, впервые в жизни должен идти в бой, убивать врага.
Как я буду вести себя во время атаки? Не испугаюсь ли?
Выдержат ли нервы, когда впервые увижу не макет, а настоящий вражеский танк? А что, если фашисту удастся раньше воспользоваться выгодным моментом и послать снаряд в нашу машину?
Вначале в воздухе появилось несколько фашистских самолетов с раздвоенными хвостами.
Покружив немного, вражеские летчики сбросили дымовые шашки, указывая своим фланги наших боевых порядков.
Только эти «гости» исчезли, прилетела черная стая хищников с вытянутыми вперед носами и забросала нас бомбами. Сразу же из лесу выползли танки. Они шли несколькими эшелонами, в шахматном порядке.
Казалось, что какая-то твердая рука точно рассчитанным движением, не спеша, ряд за рядом выдвигала вперед эту огромную живую и страшную шахматную доску.
Когда я наблюдал за лавиной стальных чудовищ, приближавшихся к нам, невольно мелькнула мысль: «Выдержим ли мы? Силы неравные: наших сто танков, а у врага — кто его знает, — может, и больше тысячи. Десять против одного!»
Короткая команда «Вперед!»
Наш полк, круто развернувшись влево, врезался в пшеницу, выровнялся в линию и помчался навстречу гитлеровцам.
Чем ближе мы подходили к врагу, тем больше становилась уверенность в себе, в своем экипаже и в своем полку.
Ревут двигатели, вспыхивают взрывы. Экипаж чувствует себя так же свободно, как и на учебном стрельбище, несмотря на то, что перед нами уже не макеты, а гитлеровские танки.
В нашу машину ударило чем-то тяжелым. В танке поднялась металлическая пыль. «Все, — подумал я, — приехали!
Попал, гад. Танк дальше не пойдет». К счастью, ошибся. Механик-водитель Михаил Шитов спокойно взглянул в смотровую щель и перешел на третью скорость.
Мелькают деревья, кусты, земля убегает вверх, а кусок неба летит под гусеницы. Вот он, враг!
Его силуэт у меня на прицеле.
Делаю первый выстрел.
Сердце замирает: попал или нет? Нет. Промах. Теперь его очередь, но наш танк производит удачный поворот — и вражеский снаряд взрывается где-то сбоку.
Второй выстрел.
И снова промах. Что это значит?
Стреляю, кажется, правильно, но не попадаю!
Начинаю понимать: враг не глупый — увертывается. В третий раз нажимаю на спуск — на гитлеровской машине вспыхнуло яркое пламя.
Танк завертелся на месте, далеко в сторону отлетела его башня.
— Первый! — задрожал мой голос в танкофоне.
Первый убитый враг, первый сбитый фашистский самолет, первый уничтоженный танк!
Люди, которые побывали на фронте, понимают, какое чувство охватило меня, учителя, мирного человека, в тот момент. Сердце сильно забилось. Первая победа над врагом окрылила нас. И мы начали охотиться за вторым танком.
Вскоре заряжающий Гера Кухалашвили воскликнул:
— Второй! Горит, сволочь!
Бой продолжался шесть часов.
Он закончился разгромом противника. Несколько десятков вражеских танков догорало на поле боя. Остальные вынуждены были повернуть назад, и мы, преследуя, расстреливали их. Наши потери оказались совсем незначительными: из строя вышло несколько машин, башни которых были сорваны прямыми попаданиями авиационных бомб. Фашистские снаряды не брали нашу броню. Победа придала танкистам уверенность в себе.
В этом бою наш экипаж уничтожил три вражеских танка. На своей машине мы обнаружили двадцать вмятин. Двадцать раз пытался враг расстрелять нашу «тридцатьчетверку», но руки у гитлеровцев были коротки.
После боя на опушке собрались в круг танкисты. Я оказался в середине. Хлопцы были в хорошем настроении. Перебивая друг друга, они вспоминали детали боя, каждый хотел рассказать о том, как он бил гитлеровцев. При этом все расхваливали «тридцатьчетверку».
— Бьют по моей машине, а она улыбается. Кукиш показывает и кричит: «На, фюрер, на...» — рассказывал, смеясь, командир танка Голубев.
— А наша угробила три фашистские машины и даже не икнула, — заявил стрелок-радист Зима. — Еще несколько таких припарок — и Гитлер засопит...
Я обратился к механику-водителю баянисту Горошко:
— Горошко, а вы что скажете?
Тот перестал играть и ответил:
— Не знаю, что и говорить...
— А все-таки?
— Я не стратег. У меня в голове столько стратегии, сколько у лягушки перьев...
Танкисты засмеялись:
— Антон всегда шутками да прибаутками отделывается.
— Хитрый, старина.
— Лучше бы сыграл да частушки спел.
(Из воспоминаний учителя и танкиста Шашло Т. М)
Взято у
https://zen.yandex.ru/media/id/5ebf9d9d20fec07bfe924293/pervye-tankovye-pobedy-v-tiajelom-1941-godu-letom-pod-starinnym-russkim-gorodom-lvovom-5ed019849217f57f7c9a80f6
/lj-cut>
Community Info